В январе Башкирское республиканское отделение КПРФ выступило с идеей установить бюст Сталина в Уфе, в парке Победы. Авторы инициативы объяснили свое решение тем, что эти планы поддерживает около «70 процентов населения» и неоспоримым доводом: «Историю забывать нельзя». Но пока он не сработал: администрация города сочла установку «нецелесообразной». 3 февраля уфимская общественность обратилась с петицией против памятника (ее может подписать любой желающий) непосредственно к главе республики, чтобы окончательно закрыть этот вопрос.

Историю в самом деле нельзя забывать. В том числе, такие её эпизоды, как уничтожение сталинским режимом цвета башкирской нефтяной промышленности — ведущих ученых, геологов, инженеров.

ИЗ ГЕРОЕВ ВО ВРАГИ

— Ура! Нефть! — кричали они по команде фотокорреспондента и подкидывали в небо чистые кепки и подшлемники. Так — на фотографии. Но все было по-другому 16-го мая 1932 года, когда из пробуренной ими скважины за номером 702 возле деревни Ишимбаево хлынул первый нефтяной фонтан и окатил их густой пахучей кровью земли. Перепачканные, с дрожью в натруженных мышцах, ошалевшие от почти авантюрной радости кладоискателей, они что-то кричали друг другу и упоенно размазывали по лицу жирные черные брызги. С этого началась история промышленной нефтедобычи  Башкирии, «второго Баку».

Кадр с бригадой мастера Коровина был опубликован в первом выпуске газеты «Башкирская вышка». А после газета едва успевала рапортовать об успехах Ишимбайского нефтепромысла, куда из Баку и Грозного были переведены лучшие геологи и инженеры страны, выпускники столичных вузов, изучавшие новейшие технологии нефтедобычи в Германии и США.

Но многие из тех, кому рукоплескали «широкие народные массы» и пресса, были совсем скоро переквалифицированы из героев во врагов. Репрессии в нефтяной отрасли СССР начались с треста «Башнефть», созданного в 1935 году.

Осенью 1936 года Сталин задумал Второй Московский процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра». Он начался с ареста заместителя наркома тяжелой промышленности Г.Л. Пятакова. Сотрудники НКВД на местах получили команду найти и наказать «всех причастных». К основным фигурантам — Пятакову, Радеку, Серебрякову и Сокольникову требовалось приложить сотни руководителей, тысячи простых работников. Печатались резолюции и постановления, рассылались директивы «о мероприятиях по разгрому диверсионно-вредительской, шпионской и террористической банды троцкистов». 

ДЕЛО «ТРОЦКИСТОВ»

В Уфе этим процессом занялся начальник УНКВД Башкирской АССР майор Н.П. Зеликман — беспощадный каратель. Известная революционерка Мария Спиридонова, проходившая у него по делу об эсерах, просила в своём письме в 4-й отдел ГУГБ — «проявите гуманность и убейте сразу», но гуманности от майора она не дождалась. 

На фото: Зеликман Наум Петрович.

И по делу троцкистов майор Зеликман зверствовал также усердно. Тем более, что процесс курировал сам А.А. Жданов, который лично приехал в Уфу, чтобы провести 4-6 октября 1937 года внеочередной пленум Башкирского обкома партии. Схема подпольной троцкистской организации в тресте «Башнефть» скорее всего тоже разрабатывалась «наверху». Были арестованы все «члены группы»: руководящий состав, инженеры, ведущие специалисты, мастера и рабочие треста «Башнефть». Только за 1937 взяли 86 человек. Зеликман уже был переведен в Оренбургскую область, на его месте успели отслужить по очереди Г.А. Лупекин, С.А. Бак, А.А. Медведев, а страшный процесс все не затухал.

В ночь на 8 января 1937 года в Уфе арестовали главного геолога «Башнефти» Давидовича Якова Леонидовича, по роковому стечению обстоятельств в то время он жил на улице Достоевского — бывшей Тюремной, и номер его дома (58) совпадал с номером статьи, по которой он был позже приговорен. Необходимость в «показаниях» Давидовича возникла, когда следствие застопорилось. 

На фото: Давидович Яков Леонидович

Арестованный 28 октября 1936 года начальник геофизического цеха ГПК треста «Башнефть» Сергей Харитонов свою связь с контрреволюционной троцкистской организацией отрицал. Однако от Давидовича следователь Глухов также ничего не добился. Тогда 8 марта 1937 года задержали старшего геолога поисковой конторы ГПК Владимира Скворцова, но и это не принесло «результатов».

Со стороны могло показаться, что работа следователя Глухова была грубой, механической: судьба выбранных жертв была давно предрешена. Признательные протоколы – отпечатаны. Согласно ним директор Ишимбайского промысла Роман Бучацкий возглавлял башкирскую ячейку троцкистов, готовил теракт против наркома тяжелой промышленности СССР Г. Орджоникидзе, осуществлял подрывные действия в нефтяной отрасли. Оставалось только выбить подпись.

Но для этой самой подписи Глухов проделывал множество сложных и тонких операций. Подобрать нужную схему «воздействия» удавалось не сразу, а после приходилось чутко дозировать выработанные меры, чтобы не убить подследственного.

СВЯЗАННЫЕ ОДНОЙ «ВИНОЙ»

Для чего нужна была эта подпись, это признание, когда все остальные формальности были попраны, проигнорированы очевидные несовпадения, абсолютная несостоятельность доказательств? Неужели отсутствием этой подписи нельзя было также пренебречь, как и всем прочим? Почему сотрудники НКВД шли на эти утомительные для себя мероприятия, на эти многомесячные изматывающие бдения в кабинетах, эти абсурдные допросы, если они могли уничтожить неугодных сразу?

Но вождь желал, чтобы обвиняемый во всем признался сам и указал на своих соучастников. И его послушные слуги жестко и методично доводили арестованного до того, что он готов был объявить себя хоть троцкистом, хоть вредителем, хоть царем иудейским. Измученные пытками, обвиняемые давали признательные показания и свидетельствовали против других, называли имена, обрекая упомянутых на такую же процедуру. Тем самым они становились предателями. Ценой этой круговой поруки вины, взаимного предательства Сталин снимал с себя ответственность за истребление и умывал руки. 

Первым, спустя полгода после ареста дал показания Харитонов. Их оказалось достаточно, чтобы 4 апреля 1937 года арестовать Бучацкого. Он молчал три месяца, но методы Глухова оказались сильнее. 7 августа 1937 года он взял на себя часть вины и перечислил еще двадцать участников группы (среди них: первый управляющий трестом «Башнефть» Сергей Ганшин, управляющий геологической службой треста «Востокнефть» С. Фукс, главный инженер промысла по бурению Г.Егер), которых сразу же арестовали.

«Вредители», проходившие по этому делу были приговорены к различным срокам лишения свободы с конфискацией имущества. Им отныне было суждено видеть вышки вертухаев, вместо буровых. Помимо самих нефтяников, были осуждены члены их семей.

Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР 33 человека, осужденных в рамках «нефтяного» процесса, были приговорены к самой страшной мере наказания — «вышке».

25 декабря 1937 года они были расстреляны на секретном полигоне под Уфой. Их личные дела под грифом «Совершенно секретно» были спрятаны в подвале здания НКВД на Крупской д. 19, а имена — преданы забвению. 

Палачи надеялись, что их преступления будут забыты вместе с именами жертв. Теперь от нас зависит, удастся ли им этот замысел.

Примечание ИА Девон: 

Зеликман Наум Петрович ненадолго пережил своих жертв. Еще до их казни, в октябре 1937 года он был арестован. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 2 марта 1939 г. В реабилитации в 2013 году отказано.